ХОЧУ УВИДЕТЬ ВЕРШИНУ МЕТАМОРФОЗ

Франциска является на светские вечера в компании 13-летнего сына, настолько похожего на свою мать, что это кажется наследственным преступлением — или отличным подспорьем для слухов. За столько лет в браке она так и не научилась носить хоть сколько-то откровенную одежду: сначала супруг бил её за каждый лишний оголённый клочок плеча, называя шлюхой; потом она не могла позорить семью синяками на теле, пускай он и старался наносить удары туда, будет не слишком видно. Франциска более не наивная юная дева — её мечты о счастливом браке, полном любви и уважения, треснули вместе с рёбрами, когда он ударил в первый раз. На супружеское ложе — как на поле боя. Если мужу что-то не нравилось, он таскал Франциску за волосы по покоям, а на следующую ночь снимал проститутку в ближайшем борделе и заставлял смотреть, учиться, запоминать. Сначала она отворачивалась от неприкрытого акта прелюбодеяния — и получала за это пощечину. Ради такого не жаль было оторваться от процесса. Иногда у неё создавалось впечатление, что рукоприкладство приносит ему истинное удовольствие, внушает чувство исключительной власти. Потом Франциска перестала отводить взгляд: светлые глаза стекленели, и вместо наблюдения за процессом измены леди направляла взор в несуществующую точку пространства, пытаясь оказаться где-то не здесь — хотя бы внутри своей головы.

Франциска хотела оказаться дома. Там, где звучит грозный клёкот благородных существ, царствующих в небесах и на земле. Она хотела снова придаться ощущению полёта и почувствовать, как ветер раздувает её волосы, выгорающие на солнце до ослепительной белизны. Она хотела зарыться пальцами в светлое оперение, прижаться к крылу грифона и снова ощутить запах свободы. Отец Франциски, как их предки, занимался ремеслом древним. Когда-то вивисекция для леди Кальверт была смыслом всей жизни, но, как и большинству дев, ей пришлось покинуть дом ради брака и продолжения чужого рода.

Была ли её семейная жизнь ужасна? Просто невыносима. Поступки её мужа не заслуживали ни понимания, ни прощения — он был отвратительным человеком, и Франциска боялась его. Возможно, Боги проверяли её на прочность. Первенец Франциски — светловолосая девочка. Она маленькая и хрупкая, измученная Франциска качает её на руках после мучительных родов, пока муж не забирает девочку — в следующий раз Франциска видит её мертвой и синей. Муж сказал, что младенец оказался слишком слабым и умер, пока она отдыхала — ему было не жаль, а Франциска ему не поверила. Могла представить, как руки, что били постоянно, смыкаются на хрупкой детской шее. Второе дитя покинуло её утробу уже мертвым, ведь во время беременности супруг не отказался от рукоприкладства. Сколько бы она не пыталась закрывать живот, это не помогло спасти мальчика. Франциска качала его на руках до рассвета и пела колыбельную. В душе чувствовала счастье, что этому ребёнку не придётся расти под гнётом своего отца-душегуба — и злиться на материнское малодушие.

Все начали думать, что Франциска сходит с ума от утрат. Супруг начал винить её в смертях детей — Франциска продолжала молчать и делать вид, что он совершенно не причастен к этим страданиям. Спасла леди старшая сестра — Летеция нанесла визит, чтобы поддержать её. В отличие от Франциски, брак Летти был прекрасен, а она сама — пышная, цветущая и попросту счастливая. Франциска была рада, что хоть у одной из них жизнь сложилась хорошо, а Летти обладала достаточным авторитетом, чтобы добиться от младшей сестры правды — и после услышанного гуманности в старшей дочери виконта Кальверта не осталось. Самым простым способом выбрали яд — без вкуса, цвета, запаха и осадка — просто добавь пару капель в вино. Франциска думала, что есть метод ещё проще — выпить яд самой. И она почти решилась, пока не узнала, что беременная от своего душегуба в третий раз.

Духу умереть вместе с ребёнком не хватило, как и тайно убить мужа. Всё произошло быстро: он вернулся с охоты пьяным и едва держался на ногах, а Франциска оставила склянку на видном месте. Пьяный рассудок мужа пришёл в неистовство — он хотел рассказать всем, что дрянная сука Кальверт собиралась его убить. Обмякшее тело лениво размахивало руками, и Франциска выхватила склянку, побежала на распахнутый балкон особняка — выбросить и сказать ему утром, что он перепутал и был расстроен после неудачной охоты. Так она планировала, но вместо склянки через перила балкона перекинулся он, а Франциска, ведомая не животным, вполне человеческим желанием отомстить, не постеснялась сделать последний толчок руками со всей силы.

Прислуга смывала его мозги с каменной кладки внутреннего двора всё утро.

Дочери виконта бояться было нечего. Отец забрал её домой, как только узнал о случившемся — и том, что его Франциска носит дитя. Версия смерти звучала вполне логично: пьяный барон потерял устойчивость в ногах и полетел вниз. Подозревать Франциску поначалу никто даже не планировал, ведь она была тихой, покладистой женой. Когда у неё округлился живот, начали ходить слухи, что Франциска избавилась от мужа, когда тот узнал об измене. Одни говорят, что у неё не было выбора — леди просто защищала свою жизнь, и жизнь нерождённого ребёнка. Другие твердят, что шлюха Кальверт забыла своё место, погубив достойного мужа и великолепного воина. Иногда Франциске страшно хотелось рассказать о воинских подвигах своего благоверного — о том, как он избивал её до хруста костей. Для приличия она понесла траур, а сын родился крепким и здоровым мальчиком.

На сером кителе, расшитом серебряной нитью, величественно расправляют крылья грифоны — цвета её Дома, достояние её Дома. Из рукава выглядывает золотой скелет руки, левое плечо прикрыто плащом, чтобы отсутствие полноценной конечности не так сильно бросалось в глаза. Франциска вернулась к вивисекции, как только по прошению отца оказалась на родных землях. Говорят, что руку ей оторвал грифон. Другие пускают шепотом слухи, что иногда леди Кальверт словно шевелит своей золотой кистью, но та мирно покоится поверх её отнюдь не женского наряда на манер дорогого и очень странного украшения.

Все ужасы жизни Франциски закончились — почти все. Когда мальчик родился, Кальверты заявили сразу, что он не будет претендовать на имущество погибшего отца. В сознательном возрасте сын леди Кальверт отказался от всех притязаний в угоду младшему брату мёртвого родителя. Чарльз был чудесным ребёнком, растёт в не менее воспитанного юношу — она гордится своим мальчиком. Франциска верит, что у её сына большое будущее — как у вивисектора, как у наследника, как у достойного человека.

И он совсем не такое чудовище, каким был его отец.

дополнительно:

● получилось длиннее, чем планировалось... но вот — Франциска Кальверт. Леди, вдова, мать и вивисектор;
● у Франциски была другая фамилия, но целых 13 лет назад — сейчас к ней вновь обращаются как к «леди Кальверт», ведь больше она не вышла замуж, посвятив себя семейному делу;
● семья Франциски разводит грифонов. Грифоны на их знамёнах серого цвета, а девиз, конечно, отсылает к возможностям самих существ, которые прославили род — «Меж землёй и небесами»;
● Франциска — не единственная дочь виконта Кальверта. В акции фигурирует её старшая сестра, Летеция. Полагаю, есть и старший брат, который возглавит Дом. И они все в хороших отношениях, поэтому формируют достаточно прочную ячейку знатного общества;
● Да, они летают на грифонах. @Diego d-Arcourt & @Leto Aternius очень хотят грифонов на Дагорт, поэтому я дарю им целый Дом вивисекторов и воинственную однорукую милфу со шпагой;
● Конечно же, руку Франциске оторвал не грифон. Она получила клеймо Сущности, и заплатила за него рукой. Можно рассмотреть в качестве варианта поглощение плоти. Лично я видела у Франциски слияние — возможность сливаться с неодушевлёнными предметами и живыми существами полностью или частично, и контролировать их действия, словно собственные. Так, например, она действительно может использовать свой золотой протез в виде костей скелета.

ХОЧУ УВИДЕТЬ ЧУВСТВЕННОЕ СЕРДЦЕ КУХНИ

«Он ругается с Кайром чаще, чем я с кем-либо... А потом они молча едят вместе, и всё норм»

дополнительно:
● а я тут решил собрать команду экс-пиратов и нынче авантюристов с большой дороги. у нас будет питейное заведение-бывший корабль и бесконечные попытки влезть во что-нибудь этакое. лора команды пока минимум, предлагаю делать его вместе. 
● я накидал облако тегов по тому, каким вижу персонажа, а вы уж можете делать с ним всё, что хотите - любые детали менябельны. но внешность я бы не менял. ну пожалуйста. мистер принц
● обеспечу игрой и любовью, просто приходи.

В ПОИСКАХ МЛАДШЕГО БРАТА

В детстве Бадур был тощим угловатым мальчишкой, едва достигающим её плеча – Кахина не заметила, когда он начал превращаться в юношу, а затем – в мужчину. Для сестры он навсегда останется ребёнком, но те времена давно канули в лету – кроме блеклых воспоминаний, выцветших под палящим солнцем Саргаса ничего не осталось от тех дней, когда им приходилось есть, что придётся, и спать там, откуда не прогонят. Кахина вела его за руку по раскалённым улицам Нижнего города и защищала, как могла – теперь черёд Бадура брать на себя роль заступника.

История циклична, она имеет форму не линии, а круга: сестра и брат, разум и чувства, слово и сила, Библиотекарь и Страж. Пока девочка изучала древние тексты, впечатлительная и влюблённая в мир, собранный на страницах книг и папирусов, мальчик точил чужие мечи и копья – учился мало говорить, больше думать, и внимательно наблюдать. Бадур всегда знал, что культурная разница, языки, вера и территориальные условности не меняют сути – люди везде одни и те же. Он никогда не считал Кахину дурой, ведь именно благодаря сестре они оказались под защитой и опекой Хранителя. Бадуру нравились их очевидные различия – и нравилось слушать, как сестра доказывает его неправоту.

«То, что ты ищешь, тоже ищет тебя». В один из дней Хина посмотрела на него иначе: Бадур не увидел её глазах ни знакомой ласки, ни нежности, ни хотя бы наигранной сердитости. Пустой остекленелый взгляд был направлен куда-то сквозь, словно таких, как он, она уже видела – тысячу раз и в тысяче жизней. Капитан стражи всегда отмечал, что у Бадура хорошо развита интуиция: тогда ему было совершенно неясно, с чем связаны перемены в поведении Кахины, и почему сестра отдалилась от него, но отсутствие конкретики не помешало сделать правильный вывод: что бы она не искала – нашла, даже если хотела совершенно не этого.

В ту ночь Бадур схватил её за левую руку на выходе из ворот Библиотеки и сделал вид, что не заметил там клейма. Кахина глядела на него испуганного, как на чужого – как на свидетеля предательства, обвинителя и палача. Бадур не спрашивал, куда она идёт и зачем. Много лет назад сестра привела его в великую Библиотеку, ей же и уводить. Спасать от гибели снова, ведь история – всё ещё цикл.

дополнительно:

● Бадур и Кахина — уроженцы островного государства Сходор и последователи учений Великой библиотеки — огромного хранилища знаний о мире во всех его тонкостях;
● В Библиотеке процветал культ Дараса или Мнимого, который существовал на острове веками и сохранил своё влияние после прихода Семерых, но уже в тени. У Библиотеки был Хранитель, он же — глава. В основе культа лежало прорицание будущего и настоящего, анализ прошлого. Адепты занимались сохранением истории мира и следили за тем, как протекает реализация божественной воли, пришедшей ко всем причастным в видениях или гаданиях. Бадур об этих тонкостях не знал: его сестра стала Библиотекарем, а он — Стражем;
● По всему этому безобразию есть шпаргалки и заметки, которые я прописала. У всего мракобесия есть доступные и понятные референсы — не волнуйся, я помогу тебе с анкетой и разжую антураж образа. Бадур не из глупых, о многом он догадывался, но, в отличие от Кахины, никогда не тяготел к тайнам мироздания. Сестра живёт в страхе перед туманным будущим, а Бадур — человек сегодняшнего дня. Не свидетель чужой судьбы, а творец собственной;
● Кахина — это Луна. Она спокойная, вдумчивая, не самая решительная, скрытная. Бадур — Солнце. Он вспыльчивый, открытый, может быть одинаково заботлив, как тепло светила, дарующее жизнь всему вокруг, и опасен, как зной или засуха;
● Бадур — талантливый воин. Сказались годы службы Стражем при Библиотеке. Адепты говорили, что у него есть талант к дрессировке и вивисекции — оба эти ремесла его интересуют, в обоих он неплохо разбирается и, в отличие от Кахины, тяготеет не к безопасной теории, а к рисковой практике. В любом деле;
● Бадур очень нужен мне, чтобы раскрывать Кахину, как личность. Разница образов даёт прекрасную возможность для этого. Плюсом, мы сможем играть не только события нынешнего таймлана проекта, но и историю их прошлого, которое кануло в Пустоте;
● Если коротко по сюжету, то Кахина носит клеймо Мнимого и способна прорицать будущее. По идее, она не должна была вмешиваться в события мира — это основное правило культа. В 497 году Хина увидела сон, который не смогла проигнорировать, и отправилась на поиски ответов — вместе с братом. Их ждал долгий путь, но уже через год началась магическая катастрофа, и до Дагорта они едва успели добраться;
● Потом бомжевать пошли — а как ты хотел? Нас тут никто не ждал, а твоя сестра — треклятая еретичка, которая ловит приходы по воле языческого Бога, просыпается и исполняет вот это;
● Что будем играть? Неспешно поколупаем все, что захочется, но, как я и сказала, у нас интересный бэкграунд + скитания по Дагорту в порыве шизы прорицания. По настоящему смотреть придётся, что мы тут с тобой можем придумать. Уверена, справимся. Я не ограничиваю тебя в играх с остальными обитателями Дагорта, и Бадур может быть более, чем самостоятельной личностью, отдельной от Кахины. У меня, к тому же, была мысль, что в какой-то период времени они поссорились на Осте, и после этого каждый пошёл своей дорогой на какое-то время;
● Можешь получить клеймо по игре — думаю, это получится весело;
● Имя и возраст не меняются, а вот к предложениям вариантов на внешность я вполне открыта. Как ты понимаешь, у внешности должна быть тёмная кожа.

ХОЧУ УВИДЕТЬ БЛИК В ОТРАЖЕНИИ

[indent]Прошлое Мегары исчезло и стерлось, растворилось в лязганье кандалов на тонких детских запястьях. Она попала в рабство ребенком, жила среди каменных стен подвала в грязи и страхе. Маленький злобный зверек, рычащий и кусающийся каждый раз, как только "хозяйская" рука протягивала миску с едой. Знакомый холод и одиночество оборвались внезапно: где-то наверху кричали люди, но её никто не искал. Она пряталась, дрожа, цепляясь за стены, пока не увидела тень в проёме двери. Женщина в черном смотрела на неё, как смотрят на искалеченного пса: оценивающе, хищно, с интересом. А затем - протянула руку.
[indent]Собаке не нужна была доброта — только еда и команда, чтобы понимать, как жить дальше. Она училась с упорством раненого зверя: как бить так, чтобы было больно, как смотреть так, чтобы отводили взгляд. Как быть угрозой, а не жертвой. И главное — кого считать своим хозяином. Ту, что подняла её из грязи, выкормила, вырастила. Ту, что, наверное, могла бы убить её той же лёгкостью, с которой спасла.
[indent]Теперь она знает своё место. Стоять за плечом, охранять тишину. Её глаза — первое, что замечает тот, кто смеет поднять руку на её спасительницу. Они всегда холодны. Они всегда предупреждают. А если предупреждение не помогает — её клинок делает это за неё.